Рассказ моего любимого сына, он ушел в апреле 2019 г. в 31 г
Добавлено: 25 июн 2019, 16:59
РАССКАЗ ИЛЬИ О ЛЮБВИ
Дым можжевелового костра ровной струйкой поднимался вверх и стелился густой пеленой между лапами промокших насквозь,вечно зелёных елей. Серое ноябрьское небо бросало на продрогшую сырую землю покрытую мёртвой, пожелтевшей травой острые льдинки вперемешку с холодными крупными каплями. Он сидел на куче свежесрубленного лапника,связанного толстой плетёной бечёвкой, и вдыхал аромат душистых тлеющих веток.
Что-то знакомое и родное было в этом запахе, то, что вызывало в нём трепет и напоминало сладковатые нотки её духов. Он вспоминал, как долго лежал, уткнувшись носом в подушку после того как она снова уходила, и жадно вдыхал её запах, которым постель пропиталась за очередную счастливую ночь, полную любви и страсти. Ледяные струйки текли с его мокрых кудрявых волос по вискам, покрытым шрамами, память о хулиганской юности, пьяных драках и приключениях. Он никогда не боялся боли, всегда шёл впереди и никогда не отступал. Даже тогда, на Шаболовской, когда их было всего трое против тридцати.
Потом были обшарпанные стены Боткинской больницы и слёзы матери в телефонной трубке, заставившие его повернуть назад, когда сразу после выписки он снова помчался вместе со своей бандой на очередную драку в Липецк. Как давно это было. Как он был глуп. Если бы тогда он понимал, что занимается совершенной ерундой, пытаясь доказать себе, что он настоящий мужчина, и не тратил зря своё бесценное время, сейчас наверное всё было бы совсем по-другому.
Он поднял глаза к свинцовому небу и увидел, как где-то на верхушке старой сухой ели монотонно отстукивал свою морзянку усердный красноголовый дятел. Казалось, что всё вокруг замерло в ожидании снега, который укроет уставшую, засыпающую природу тёплым белым одеялом и будет нежно убаюкивать её своими колыбельными, пока её, отдохнувшую, не разбудит новая весна, чтобы вновь вдохнуть в неё жизнь.
Отблеск костра отразился в его задумчивых карих глазах. Ещё совсем недавно в них отражался такой же яркий свет, льющийся из её больших, выразительных глаз, обрамлённых густыми чёрными ресницами, всегда полных любви и нежности, таких больших, что даже когда она засыпала, её веки никогда не закрывали их полностью.
Он подолгу мог смотреть на неё спящую, не веря своему счастью. Ведь лишь в те редкие моменты ничто не вызывало в нём сомнения, что она пренадлежит только ему. Он знал, что это иллюзия, но всё равно, со свойственной ему детской наивностью, верил в это, и был счастлив. Её глаза всегда казались ему чем- то удивительным. Он понял это ещё тогда, когда она в первый раз посмотрела на него, утомлённого поисками своего пути, и уже почти потерявшего надежду найти свою любовь.
Как много женских глаз смотрели на него в течение его короткой, но насыщенной и богатой на знакомства жизни.
Но ещё ни один взгляд не приводил его в такой трепет и не заставлял сердце биться с такой силой. Слова тогда застыли на его губах. Он, не говоря ни слова, долго всматривался в идеально правильные черты её лица, и не мог оторвать от него взгляда. Именно это лицо он представлял в своих любовных мечтах и грёзах. Именно такими в детстве он представлял себе красавиц из восточных легенд и сказок, принцессу Будур, Клеопатру или Шахерезаду.
Мысли и воспоминания больно сдавили грудь. Он достал из кармана старой потёртой куртки, которую всегда надевал для грязной работы на даче, пачку сигарет и закурил. Вкус тлеющего фильтра прервал череду образов и воспоминаний мчащихся бесконечной вереницей в его сознании. Он выбросил бычок в мокрую траву, встал и огляделся вокруг. Костёр уже почти догорел , а быстрые осенние сумерки постепенно сменяли и без того серый и мрачный ноябрьский день, погружая унылый окружающий пейзаж в непроглядную темноту. Взяв в одну руку топор, а другой взвалив на плечо вязанку мокрой хвои, он пошёл в сторону дома. Его очень удивило, какой лёгкой оказалась вязанка. Раньше, когда он делал то же самое, по пути ему приходилось делать несколько передышек. Внезапно он понял - всё то, что произошло за последнее время, сделало его гораздо сильнее, чем раньше, теперь никакие трудности больше не пугали его, к нему пришло чёткое понимание - теперь ему всё по плечу.
А на следующий день всё вокруг стало белым. И уже не было ни высоких коричневых стеблей увядшей мокрой травы в палисаднике, ни вороха опавшей листвы под ногами, не было облетевших яблонь в саду его дома. Всё растворилось в успокаивающей, тихой белизне. Он смотрел в окно, сидя в уютном мягком кресле и понимал, что его, вчерашнего, тоже больше нет.
Тот безрассудный легкомысленный юноша, строящий бесплодные мечты и живущий в мире собственных грёз, навсегда остался лежать под толстым слоем кристально чистого, мягкого снега. Он стал мудрее и спокойнее. К нему внезапно пришло осознание того, что за это время он очень сильно повзрослел. Всё утекло и изменилось, именно так , как извечно было в этом непостоянном мире. С ним остались только воспоминания и надежда на то, что когда- нибудь она тоже это поймёт.
21.11.2010
Дым можжевелового костра ровной струйкой поднимался вверх и стелился густой пеленой между лапами промокших насквозь,вечно зелёных елей. Серое ноябрьское небо бросало на продрогшую сырую землю покрытую мёртвой, пожелтевшей травой острые льдинки вперемешку с холодными крупными каплями. Он сидел на куче свежесрубленного лапника,связанного толстой плетёной бечёвкой, и вдыхал аромат душистых тлеющих веток.
Что-то знакомое и родное было в этом запахе, то, что вызывало в нём трепет и напоминало сладковатые нотки её духов. Он вспоминал, как долго лежал, уткнувшись носом в подушку после того как она снова уходила, и жадно вдыхал её запах, которым постель пропиталась за очередную счастливую ночь, полную любви и страсти. Ледяные струйки текли с его мокрых кудрявых волос по вискам, покрытым шрамами, память о хулиганской юности, пьяных драках и приключениях. Он никогда не боялся боли, всегда шёл впереди и никогда не отступал. Даже тогда, на Шаболовской, когда их было всего трое против тридцати.
Потом были обшарпанные стены Боткинской больницы и слёзы матери в телефонной трубке, заставившие его повернуть назад, когда сразу после выписки он снова помчался вместе со своей бандой на очередную драку в Липецк. Как давно это было. Как он был глуп. Если бы тогда он понимал, что занимается совершенной ерундой, пытаясь доказать себе, что он настоящий мужчина, и не тратил зря своё бесценное время, сейчас наверное всё было бы совсем по-другому.
Он поднял глаза к свинцовому небу и увидел, как где-то на верхушке старой сухой ели монотонно отстукивал свою морзянку усердный красноголовый дятел. Казалось, что всё вокруг замерло в ожидании снега, который укроет уставшую, засыпающую природу тёплым белым одеялом и будет нежно убаюкивать её своими колыбельными, пока её, отдохнувшую, не разбудит новая весна, чтобы вновь вдохнуть в неё жизнь.
Отблеск костра отразился в его задумчивых карих глазах. Ещё совсем недавно в них отражался такой же яркий свет, льющийся из её больших, выразительных глаз, обрамлённых густыми чёрными ресницами, всегда полных любви и нежности, таких больших, что даже когда она засыпала, её веки никогда не закрывали их полностью.
Он подолгу мог смотреть на неё спящую, не веря своему счастью. Ведь лишь в те редкие моменты ничто не вызывало в нём сомнения, что она пренадлежит только ему. Он знал, что это иллюзия, но всё равно, со свойственной ему детской наивностью, верил в это, и был счастлив. Её глаза всегда казались ему чем- то удивительным. Он понял это ещё тогда, когда она в первый раз посмотрела на него, утомлённого поисками своего пути, и уже почти потерявшего надежду найти свою любовь.
Как много женских глаз смотрели на него в течение его короткой, но насыщенной и богатой на знакомства жизни.
Но ещё ни один взгляд не приводил его в такой трепет и не заставлял сердце биться с такой силой. Слова тогда застыли на его губах. Он, не говоря ни слова, долго всматривался в идеально правильные черты её лица, и не мог оторвать от него взгляда. Именно это лицо он представлял в своих любовных мечтах и грёзах. Именно такими в детстве он представлял себе красавиц из восточных легенд и сказок, принцессу Будур, Клеопатру или Шахерезаду.
Мысли и воспоминания больно сдавили грудь. Он достал из кармана старой потёртой куртки, которую всегда надевал для грязной работы на даче, пачку сигарет и закурил. Вкус тлеющего фильтра прервал череду образов и воспоминаний мчащихся бесконечной вереницей в его сознании. Он выбросил бычок в мокрую траву, встал и огляделся вокруг. Костёр уже почти догорел , а быстрые осенние сумерки постепенно сменяли и без того серый и мрачный ноябрьский день, погружая унылый окружающий пейзаж в непроглядную темноту. Взяв в одну руку топор, а другой взвалив на плечо вязанку мокрой хвои, он пошёл в сторону дома. Его очень удивило, какой лёгкой оказалась вязанка. Раньше, когда он делал то же самое, по пути ему приходилось делать несколько передышек. Внезапно он понял - всё то, что произошло за последнее время, сделало его гораздо сильнее, чем раньше, теперь никакие трудности больше не пугали его, к нему пришло чёткое понимание - теперь ему всё по плечу.
А на следующий день всё вокруг стало белым. И уже не было ни высоких коричневых стеблей увядшей мокрой травы в палисаднике, ни вороха опавшей листвы под ногами, не было облетевших яблонь в саду его дома. Всё растворилось в успокаивающей, тихой белизне. Он смотрел в окно, сидя в уютном мягком кресле и понимал, что его, вчерашнего, тоже больше нет.
Тот безрассудный легкомысленный юноша, строящий бесплодные мечты и живущий в мире собственных грёз, навсегда остался лежать под толстым слоем кристально чистого, мягкого снега. Он стал мудрее и спокойнее. К нему внезапно пришло осознание того, что за это время он очень сильно повзрослел. Всё утекло и изменилось, именно так , как извечно было в этом непостоянном мире. С ним остались только воспоминания и надежда на то, что когда- нибудь она тоже это поймёт.
21.11.2010